Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 (СИ) - Шульман Нелли

Директор, товарищ Мендес, изучал папки в серой обложке:

– В правописании он все равно ошибается, се его статьи приходится вычитывать. Но Сергей Петрович, несомненно, талантливый ученый… – несмотря на талантливость товарища Кима, зачатие в пробирке пока оставалось недосягаемым результатом:

– Генетического материала потрачена масса, – вздохнул Давид, – а воз и ныне там. Кролики не люди. Тем более, что, по сообщению американцев, родился всего один кролик… – он напомнил себе, что лаборатория эмбриологии, совместно с химиками, преуспела в создании противозачаточной таблетки:

– Препарат не хуже западных, а то и лучше, – гордо подумал Давид, – гораздо меньше побочных эффектов… – таблетки в свободную продажу не поступали. Лекарство предназначали только для особых пациентов.

– Мой стимулирующий препарат тоже не отправят в аптеки, – хмыкнул Давид, – а ведь на западе я бы озолотился с таким лекарством… – получив заказ от Комитета, вкупе с фотографиями маэстро Авербаха, Давид сначала хотел ограничиться общеукрепляющим средством. Он постучал сигарой о край хрустальной пепельницы.

– Женьшень, тибетские травы, пантовая настойка. Коктейль, как говорится, не поможет, но и не помешает… – по мнению Давида, мужское бесплодие было неизлечимо:

– Никакое лекарство не повысит число жизнеспособных сперматозоидов, – сказал он на закрытой летучке, – даже малазийский женьшень, Сергей Петрович, – он кивнул в сторону Кима, – ничего не изменит… – японец рассказал, что дикари, по его выражению, жители Индонезии и Малайзии, издавна использовали эврикому длиннолистую, как средство, улучшающее качество спермы:

– У маэстро нечего улучшать, – усмехнулся Давид, – но Ким прав, растение повышает уровень тестостерона… – они заказали эврикому. В институтском саду оборудовали теплицы для тропических растений. Кактусы могли бы расти и на клумбах, однако Давид наставительно сказал:

– Сад открытый, дети персонала свободно им пользуются. Не стоит помещать ядовитые растения рядом с малышами… – теплицы надежно охранялись. Экстракт корня эврикомы отлично проявил себя в клинических испытаниях:

– Спортсмены тоже скажут нам спасибо, – подумал Давид, – корень положительно влияет на выносливость и набор мышечной массы. Новые таблетки сильнее тех, которыми я снабжал Принцессу… – средство для Авербаха было еще лучше.

Давид занимался созданием препаратов для старческих болезней. Члены Политбюро поголовно страдали сердечными заболеваниями и легочной гипертензией. Изучая методы лечения гипертензии, он наткнулся на интересное свойство одного из экспериментальных препаратов:

– Быстрая продолжительная эрекция, стимуляция либидо… – испытав средство на себе, он остался доволен результатом, – вкупе с эврикомой, повышающей уровень тестостерона, получились не таблетки, а золотое дно… – он предполагал, что западные фармакологические компании выстроились бы в очередь за патентом. Профессор огладил холеную, пахнущую сандалом бороду, с едва заметной сединой,

– Однако зачем мне деньги? У меня есть все, что мне надо, и даже больше… – Давид летал на большую охоту в Сибирь, на Тянь-Шань и на Дальний Восток. Апартаменты профессора украшали тигровые и медвежьи шкуры, с Тянь-Шаня он привез снежного барса:

– Незачем проводить отпуск в пустом лежании на пляже, – наставительно сказал он жене, – отдых должен быть активным… – Давид поднимался на Эльбрус и тянь-шаньские пики, нырял с аквалангом на Тихом океане и на Байкале:

– Мне шестой десяток, а я выгляжу даже не сорокалетним… – он полюбовался собой в зеркале, – и молодая жена тоже помогает… – Светлана Алишеровна смотрела мужу в рот. Девушка ходила вокруг него на цыпочках, соглашаясь с каждым его словом:

– Еще бы она не соглашалась, – развеселился Давид, – я светило медицинской мысли… – он очнулся от вежливого голоса визитера из Комитета:

– У вас есть социалистическое соревнование… – Давид окинул неприметного мужчину покровительственным взглядом:

– Разумеется, – пожал он плечами, – у нас много отделов, лабораторий. Советские ученые – фундамент нашего победного шествия к коммунизму, светлому будущему страны… – он подтолкнул папку посетителю:

– Восстановление после операции занимает дня три. Потом можете ее забрать, нам она больше не нужна… – комитетчик помялся:

– Вы уверены, что транспортировка 880 безопасна… – Давид отрезал:

– Абсолютно. У него полный распад личности, отсутствуют признаки разумного мышления. Очень интересный случай синдрома лобных долей мозга, мы обязаны продемонстрировать его коллегам. Ознакомьтесь с его папкой, – он выдал комитетчику еще одну историю болезни, – где все подробно описано… – фотографиями папки не снабжали:

– Впрочем, ее бы сейчас и родной муж не узнал, то есть он и так не узнает… – ситуация казалась Давиду забавной, – жаль, что ее увозят. Впрочем, как говорится, скатертью дорога… – он не любил натыкаться на результаты неудачных опытов:

– У немцев с этим дело обстояло проще, – профессор поднялся, – наши ошибки умерщвляли без лишних задержек. Неполноценные люди ярмо на шее общества, а в СССР приходится их кормить до смерти… – 880 мог прожить еще три десятка лет:

– Он физически здоров, никаких жалоб нет. Ладно, пусть мычит и раскачивается, диссертация Светланы не последняя… – Давид взял с вешалки ослепительно белый халат:

– Желаете присутствовать на операции… – он кивнул на папку, – товарищ уполномоченный… – визитер испугался:

– Что вы, что вы! Я посижу, почитаю материалы. Вы ученый, вам и карты в руки… – Давид улыбнулся:

– Именно так. Вам принесут кофе, абрикосы, виноград. Отдыхайте, товарищ… – мягко закрыв дверь, он пошел в операционное крыло.

Операция была рутинной. В госпитале Аушвица ее поручали студентам, будущим медикам, попавшим в лагерь, согласившимся сотрудничать с нацистами:

– Я даже устраивал семинары с коллегами… – Давид тщательно мыл руки, – некоторые ребята показывали проблески таланта. Впрочем, большинство не пережило войны… – он внимательно читал западные научные журналы, пролистывал обычную прессу. Профессор Кардозо следил за судьбами нацистских докторов и бывших сослуживцев по лагерному госпиталю. Стругхольда, по заданию которого он занимался опытами с барокамерой, не отдали под суд.

Он подставил ладони под поток горячего воздуха из сушилки

– Американцы его выкупили на корню. Он возглавляет программу космической медицины в НАСА, публикует статьи под своим именем… – Давид сомневался, что Стругхольда призовут к ответу:

– Америка не позволит его тронуть. Он слишком ценен для страны, как я ценен для СССР… – за серию исследований перед полетом Гагарина Давид получил орден Ленина. На острове Возрождения оборудовали экспериментальный полигон:

– Похожую лабораторию нацисты держали в Пенемюнде… – он помнил разговоры немецких медиков, – Стругхольд изучал поведение организма на экстремальных высотах… – такими опытами занимались и в его институте:

– Но теперь речь идет не об орбите, а о более дальнем полете… – комитетчик привез из Москвы соответствующие распоряжения, – наверное, СССР хочет отправить человека на Луну…

Успех подобного предприятия навсегда бы поставил точку в космической гонке. Давид подозревал, что глава советской программы, Королев, не интересуется, каким путем инженерам достаются медицинские данные:

– Он бывший зэка, приученный не задавать вопросов… – Давид не стал узнавать у комитетчика, куда переводят номерную заключенную. Ее имя давно исчезло из папок. На летучках, с легкой руки Давида, ее называли Герцогиней:

– Коллеги понятия не имеют, что она действительно герцогиня, – улыбнулся профессор Кардозо, – все считают, что кличка появилась из-за романа Фейхтвангера…

Лицо Герцогини сильно изменилось. На месте глаз виднелись аккуратные шрамы. Хирурги забрали ее роговицы для пересадки летчику-испытателю, потерявшему зрение после нештатной ситуации с пожаром в самолете:

– Трансплантация прошла отлично, – Давид помнил сообщение из Москвы, – он полностью восстановил зрение, мы получили благодарность…